Чтобы здания в центре города, пускай даже полуразрушенные, никого не интересовали?

В такое верится с трудом, и поневоле задумаешься: «Неужели кто-то сознательно ведёт к краху этот квартал, с целью продать здесь всё за бесценок?»

Через полвека и больше пронесли они свою дружбу. Этих женщин, чьё детство пришлось на войну и послевоенные годы, объединил дом, прозванный когда-то «Ласточкиным гнездом». Трёхэтажка на ул. Володарского, 48ф стоит ни на горе, ни под горой - как будто «врезанная» в крутой берег Вятки.

Весной 2011 года они собрались вновь, чтобы навестить Берег своего детства. Одним - Людмиле Глухих, Инне Пентиной - для этого достаточно было пройти пару кварталов. А вот Нина Кропачева ради встречи приехала из Барнаула, проделав путь длиной 2,5 тысячи километров.

Берег Вятки в историческом центре Слободского они помнят таким, каким молодёжь его даже представить не может. А ведь речь идёт о картинах всего-то 50-летней давности!

Много могут питомцы «Ласточкина гнезда» рассказать про речку Спировку, которая сегодня измельчала до размеров ручья, а была когда-то судоходной. И пароходы в неё заходили: величавый белый «Герцен», «Ялта» - поменьше, выкрашенная охрой.

На речной пристани, что стояла чуть северней современного «Водоканала», был свой кинозал. Билет на сеанс стоил 50 копеек, и был пристанской павильон сродни Дому культуры.

Про себя самих, выросших на скудном тыловом пайке, подруги вспоминают:

- Были мы, образно говоря, «сами себе пионерлагерь». Без чужого понуканья прибирали двор, сажали деревья, в лес ходили за грибами и ягодами, устраивали во дворе импровизированные концерты. Выстаивали и длиннющие очереди за хлебом, в которых иногда даже рассвет доводилось встречать.

Одна у нас была цель - порадовать старших. Им военное лихолетье далось ох как тяжко…

- Как пройти мимо такой страницы военного быта, как тыловые госпиталя? В Слободском их находилось несколько; один - в старом здании на ул. Ленина, 77 (где сегодня гимназия). В хорошую погоду фронтовики из госпиталей, что находились поближе к Вятке, выходили отдыхать на берег - многие сотни их здесь сидели. Одни молча глядели вдаль, опершись на костыли, другие, собравшись компанией, покуривали самокрутки - шутили или спорили о чём-то своём.

Осмелев, мы шли в госпиталь «на приработки»:

- Кому письмо домой написать?

Желающие всегда находились. Одни не шибко грамотные, у других война руку отняла. Были, думаю, и такие, что нарочно - без особой надобности - заказывали письмо. Просто как повод отблагодарить нас. «Платили» кто кусочком сахара, кто уделит пшеничного хлеба ломоть. Признаться, многие из нас, детишек, только здесь узнали вкус белого хлеба (по тыловым карточкам его не давали).

- Далеко, - говорят, - от вятского тыла гремели бои. Да уж так ли далеко? Помните второй год войны, когда вражеские бомбардировщики стали достигать города Горького (сегодняшнего Нижнего Новгорода). Тогда всем нам велели: заклеивать стёкла бумажными полосками крест-накрест, чтоб от бомбёжки не полопались, а сами окна занавешивать одеялом - чтоб ни полоски света наружу не просочилось.

- Настали 50-е, жизнь налаживалась. Учились мы прилежно, работали на совесть, но и для отдыха время находили. Летом, бывало, до 11-и вечера со сверстниками играли в волейбол на малой площади - это пространство между «Космосом» и улицей Володарского. Здесь же стоял филиал городской водокачки - такая маленькая и изящная будочка из красного кирпича (царской ещё постройки). Сохранилась ли она хотя бы на фото? Ведь тоже была своего рода архитектурная жемчужинка… Воду в ней давали не «сколько хочешь», а по числу марок - были такие специальные в обиходе.

Живописнейший вид имел участок, прозванный «маленьким берегом» (между улицей Подгорной и Екатерининской церковью). Здесь стоял детский сад с огромной верандой, высились вековые деревья. А сейчас вид «маленького берега» до обидного скучен - его застроили гаражами.

- А помните, как парни из «Ласточкина гнезда» зимой забавлялись? Идут из-под горы солдаты с учений, а наши «хулиганы» спрячутся за забором - и давай по военным снежками пулять. Солдаты осерчают и, конечно, в долгу не остаются: тоже лепят снежки, мечут к нам за забор.

Когда мы здесь росли, «Ласточкино гнездо» было коммунальным жильём: на нижнем (усечённом) этаже проживала одна семья, на двух других - по два немаленьких семейства. Одна кухня на две семьи - верх комфорта по меркам послевоенной поры!

- В перестроечные годы оказалось наше «Ласточкино» в полном забросе. Дом зиял пустыми оконными проёмами и казался нам уже обречённым. Но потом ожил - похоже, что выкупил его частник. Правда, потерян прежний вид (дом теперь отделан на современный манер).

Сейчас ведь и в Кирове так: зажиточные люди ради «вида за окном» готовы выложить миллионы даже за старенький домишко (восстановить - недолго, когда деньги имеются). И в этом смысле улица Володарского особенно привлекательна. Спрашивается, почему же сейчас она имеет такой жалкий вид, особенно отрезок, который тянется от начала улицы Энгельса и дальше в сторону ПУ-17?

Во что превратилась дорога? Отчего разваливаются старинные дома - «салтыковские» и «греховские» (по имени купцов-домовладельцев)?

Может, молодёжь привыкла к убогому виду этих особняков и не верит, что были они другими? Но мы-то видели своими глазами! Советская власть, - пускай и не жаловала она царский режим, но его наследие всё ж берегла. Примерно раз в пять лет на купеческие двухэтажки наводили внешний лоск - штукатурили, белили. Да и внутри поддерживали порядок.

- Мучит нас догадка, что специально этот район низведён до такого состояния, чтобы обесценить его и потом всё - и землю и здания - продать за копейки. Свежи ещё в памяти истории 90-х, когда большие предприятия так же вот, нарочно, доводились до банкротства… а потом уходили в руки частников по символической цене.

А ведь место - как сейчас модно выражаться, эксклюзив. Ну немыслимое это дело, чтобы здания в двух шагах от городского центра совсем не интересовали бы коммерсантов! Они вон за окраинные-то здания хватаются обеими руками.

Хочется, чтобы городская власть прояснила свою позицию по данному вопросу:

- Отчего срединный отрезок улицы Володарского имеет такой убогий вид, какого не было и в военное лихолетье?

Штрихи

Зачем нам клад?

- …Когда ещё мы были подростками, объявился на улице Володарского странный незнакомец. По одежде (да и по манерам) видно, что неместный. И что приехал издалека. Представился он наследником купца, который владел особняком до 1917 года. Просил чуть не слёзно:

- Пустите, люди добрые, побыть на чердаке, где я ещё ребёнком играл, бывало… Столько воспоминаний с этим местом связано.

Только особняк в ту пору был занят официальным учреждением, поэтому мольбам незнакомца не вняли - даже посмотреть одним глазком ему не дали на тот чердак. А граждане, которые склонны во всём видеть загадочную подоплёку, рассудили потом:

- Поедет он за тридевять земель ради детских-то воспоминаний, как же… Это они, как пить дать, перед изгнанием запрятали клад где-то там на чердаке, и вот послали гонца - богатства свои выручать.

Не знаю, как повлияла эта мысль на умы взрослых жителей околотка. А нам, детворе, от сознания близости клада было ни жарко, ни холодно. Потому что в нашем понимании купеческие богатства особой житейской полезности не несли. При слове «клад» представлялись нам какие-то особого изящества чашечки и ложечки, с которыми даже и чаю-то не выпьешь, - настолько хрупкие, - а можно разве что поставить в шкаф и любоваться. Ну зачем они нам?

Штрихи

«Пленных

к пристани вели…»

- Не день и не два могли мы наблюдать идущий через город поток военнопленных. Вели их вниз по улице Подгорной к пристани. По-видимому, для дальнейшей пересылки речным путём в верховья Вятки (Нагорский район и др.), в места заключения. Конвоировали немцев в основном женщины-военнослужащие, и удивляться тут нечему. Плен - не курорт. Свои раненые в госпиталях не всегда едали досыта, что же говорить о солдатах «непобедимого вермахта». Обессиленные от голода и лишений, они уже чисто физически не могли сопротивляться своей участи - шли куда ведут, в серых от пыли лохмотьях, с серыми от голода лицами.

Взрослые их сторонились, а нам, детям, и тут до всего было дело. Часто мы, не боясь, буквально под ногами вертелись у этих людей, наводивших недавно ужас на всю Европу. И до сих пор помнится, как один пленный - молодой, но уж по всему видно, что не заживётся долго на свете - полез в карман своей изодранной одежды. Вытащил фотокарточку, взял в обе ладони - и ну рыдать.

Мы, ребятишки, сунулись к нему. Рассмотрели: на фото он сам, только чистый и при параде, а рядом жена и ребёнок маленький. Тут уж без слов стало ясно: был для него этот снимок последним приветом из далёкого Фатерлянда, куда парню не суждено вернуться.

И надо ж такому случиться – вспылила женщина-конвойная, подошла к плачущему немцу и выхватила карточку из рук. С сердцем изорвала в клочки - в лицо ему кинула: «На, получай!»

У гражданских, кто рядом находился и стал свидетелем этой сцены, мнения резко разделились. Одни говорят:

- Зачем уж так доводить фрица? Солдатское дело - подневольное; разве его была прихоть - лезть на советский штык…

Но многие, конечно, встали на сторону конвойной:

- У неё, может, всех родных-то поубивало в войну, или в тылу с голода все как есть перемерли… Откуда ж ей жалость взять для врага?

Подготовка текста - Константин Краев

Свои отзывы о материале читатель может отправить на электронную почту skatt62@mail.ru или оставить в кассе компании «Скат» -  с пометкой «Берег детства».