«Неприрученный» герой

Александр Николаевич Рязанов – фигура приметная на Слободской земле.  Многим он знаком как самобытный поэт и тонкий знаток народной жизни. В преддверии памятной даты Александр Николаевич вспоминает про Знаменосца Победы Григория Булатова, с которым общался лично.

О Булатове я впервые услышал в начале 1958-го, когда приехал в Слободской после службы в армии. Прошло пять лет, и в 1963-м мы с Григорием познакомились лично. Поводом к знакомству стало интересное совпадение – я получил квартиру на Гагарина, 12, где моими соседями по площадке оказались:

* Валентина Васильевна Тернавских – тёща Булатова,

* Леонид Егорович Менчиков – фронтовик, работавший с Григорием в одной сплавной бригаде фанерного комбината.

Те времена были не чета нынешним – соседи по площадке дружили семьями, вместе отмечали праздники. Потому часто я общался с Булатовым в самой неофициальной обстановке, иногда бывал свидетелем его разговоров с другими фронтовиками.

Вскоре я убедился, что Григорий – человек с обострённым чувством справедливости: когда он видел, что обижают простого человека (даже совершенно ему незнакомого), то вступался, не боясь ни чинов, ни возможных последствий своей прямоты.

Притом сам Булатов был не любитель рассказывать про своё заступничество – об этих историях я узнавал от Леонида Менчикова. Вот одна из их числа:

Весеннее половодье – самая горячая пора для сплавных бригад: надо сопровождать «матки» (сцепки из нескольких плотов), идущие с верховьев Вятки, и перед Слободским захватить их мощными тросами, чтобы вытянуть с речной стремнины на прибрежные крепления-«глухари» возле фанерного комбината.

На этих работах транспортом для сплавщиков служили катера и лодки.

Даже для бывалых речников каждый захват «матки» был испытанием: плоты гуляют и выворачиваются, грозя опрокинуть лодку сплавщиков; надсадно скрипит трос – страшно и представить, что произойдёт, если металлические жилы начнут рваться…

Промокнуть до нитки в холодной весенней воде – самое меньшее зло, которое могло здесь приключиться.

С учётом этих тягот на сплаве бытовало правило сродни фронтовому: после успешной остановки очередной «матки» сплавщикам выдавали согласно норме немного питьевого спирта – согреться и прийти в себя.

Из-за спирта и вышел однажды случай: бригада, в которой работал Булатов (около десяти человек), с большим трудом привела к берегу очередную связку плотов. Их лодка на этот раз порядочно черпанула воды, и многие сплавщики выскочили на берег насквозь сырые.

На берегу стояли начальник и старший мастер биржи. По лицу начальника разлилось подозрительное благодушие – похоже, не без участия спиртного. Худшие ожидания сплавщиков подтвердились, когда они спросили о положенной норме. На это начальник сложил кукиш и отказал под каким-то надуманным предлогом (дескать, не вписались в норматив времени с этими плотами – не будет вам и «сугрева»).

От такой подлости у работяг много что просилось с языка, но ссориться с начальством желания не было. И тут из круга сплавщиков вышел Булатов, взял обидчика за ворот куртки и без церемоний сказал, что последнее дело так крысятничать – отнимать у трудового человека положенное довольствие.

В ответ начальник, не особенно подумавши, обозвал Григория «фашистом» (должно быть, сказался игравший в голове хмель).

Монолог Булатова, который за этим последовал, коллеги передавали почти дословно – видимо, он хорошо врезался в память очевидцев:

– Говоришь, я фашист? Нет, ты чего-то путаешь. С фашистами я встречался штык в штык и не бегал от них… и знамя не побоялся поставить на рейхстаг – почитай у Жукова, если не веришь.

Но откуда тебе знать, как выглядит настоящий фашист  – ты ведь, говорят, конвоировал «штрафников» в штрафных батальонах, а сам под пули не хаживал…

Досказав всё, что накипело, Григорий хорошо встряхнул обидчика за грудки, а потом разжал руки. Начальник не ожидал внезапного высвобождения – не устояв, скатился по крутому берегу прямо к катеру.

Как ни жалок был его вид, но рабочим стало не до смеха – какие-то последствия будут у этой ссоры? Только Булатова, казалось, произошедшее совсем не волнует – пожалуй, он не представлял, как здесь можно поступить иначе.

Думается, этот случай на берегу был если и не главной причиной, то одной из причин, по которым за Григорием закрепилось прозвище «Гришка-Рейхстаг».

Хорошо узнав характер Булатова, я мысленно сравнил его с воробьём. Почему, спросите, такое сравнение пришло мне в голову? Потому что эта маленькая птичка – чуть ли не единственное живое существо, которое цирковые дрессировщики всех времён (включая знаменитого Дурова), сколько ни пытались – не смогли приручить, чтобы выполнял трюки на потеху публике.

В отличие от многих, Григорий совсем не любил (а может, и не умел) притворяться. Такие люди есть и сегодня. Цените их: лучше друг, который скажет правду в лицо, чем любезный враг.

Потому я с особенным чувством гляжу на кадры военной хроники, где Булатов запечатлён со знаменем в руках. У меня нет сомнений: Григорий здесь не «разыгрывает роль» по заданию оператора, а преисполнен искренней гордостью за свою страну и её народ. Сколько веры в лучшее будущее в его взгляде!

Подготовка публикации – В. Никонов, «Скат-Инфо Плюс»,
Н. Лихачёва, Центр патриотического воспитания им. Григория Булатова