Летом 1945-го в Европе наступил мир, но милитаристская Япония не спешила уходить с захваченных территорий Китая и Кореи. Советская армия освободила эти земли к осени 1945-го.

Сегодня вниманию читателя мы представляем воспоминания Александра Григорьевича Коржавина, жителя города Слободского, который 68 лет назад воевал в составе 1-го Дальневосточного фронта.

17-летний артиллерист

Я родился в 1927 году в деревне Павлуничи (Тужинский район) в простой крестьянской семье. Из трёх детей в семье я был старшим и потому учился недолго – окончив 4 класса, пошёл работать в колхоз, чтобы помогать отцу с матерью.

Осенью 1944-го мне исполнилось 17 лет, и вскоре меня призвали в армию. Первое место службы было в Молотовской области (сегодня – Пермской край), где в артиллерийском запасном полку нас учили стрелять из артиллерийских орудий.

На восточных рубежах

Как многие сослуживцы, я просился скорее на фронт, но мне отказали. Через четыре месяца нас привезли на Дальний Восток. Здесь даже в тяжелейшие периоды борьбы с немецкими захватчиками СССР держал 40 дивизий – чтобы Японии, выступавшей союзницей Третьего рейха, неповадно было атаковать наши дальневосточные рубежи.

Прибыли мы с товарищами в Черниговский район Приморского края, где нас продолжили обучать артиллерийским наукам.

Без салютов и торжеств

Райцентр Черниговка был всего лишь селом. Когда в мае 1945-го сюда пришла весть о капитуляции Германии, на сельской площади состоялся митинг. Пускай на нём не было салютов и пышных церемоний, но разве это могло убавить нашу радость? С криками «Ура!» солдаты обнимались и поздравляли друг друга.

Города под землёй

Однако пока мы так радовались, под боком-то у нас война продолжалась. Я говорю про 850-тысячную Квантунскую армию под командованием генерала Оцудзо Ямады, которая заняла хорошо укреплённую оборону в китайской Маньчжурии и на севере Кореи.

В создании оборонительных линий японцы были мастера, и в маньчжурских сопках их стараниями выросли целые подземные города, призванные остановить Советскую армию, когда она двинется на помощь Китаю.

Последняя попытка дипломатии

Летом 1945-го стало ясно, что дипломатическим путём этот конфликт не решить: правительство Японии отказалось капитулировать на условиях, сформулированных в Потсдамской декларации.

В июне, в преддверии военной операции, наша часть влилась в состав 1-го Дальневосточного фронта. Здесь я служил в 5-й армии, в 72-м краснознамённом корпусе, 218-й артиллерийской бригаде под командованием полковника Балагурова.

В обманчивой тиши

23 июня нашу часть переправили по железной дороге к границе с Китаем. Здесь мы под прикрытием ночи, почти на ощупь и стараясь как можно меньше шуметь, стали строить блиндажи.

Степень маскировки была такая, что действовал запрет даже на курение и громкие разговоры. Для сна оставались дневные часы, свободные от караульной службы и других занятий. Проще сказать – спали урывками.

Так продолжалось до вечера 8 августа 1945 года, когда командир зачитал нам приказ о начале войны с Японией.

Взорванный рассвет

9 августа после месячных «пряток» утреннюю тишину разорвали орудийные залпы. Это началась артподготовка из всех видов артиллерийских орудий, чтобы облегчить нашей пехоте штурм вражеского укрепрайона. Но всё-таки взять его с ходу не получилось – оборона японцев пала, только когда с воздуха нас поддержала авиация. И мы двинулись по китайской земле дальше на юг.

Жаловаться на питание не приходилось?– полевая кухня исправно варила кашу с американской тушёнкой. А вот «наркомовские 100 граммов» на нашем участке фронта не выдавали. (Забегая вперёд, уточню, что впервые эти хрестоматийные 100 граммов я испробовал уже в годовщину Победы – 9 мая 1946 года).

Вчерашние танки и «живые бомбы»

В 1945-м Япония продолжала воевать на танках и самолётах, выпущенных ещё в конце 30-х. За пять прошедших лет военная промышленность СССР выросла на голову, и теперь по сравнению с нашей техникой японская стала «вчерашним днём».

Зато отчаянность японских солдат, похоже, только усилилась. Их снайперы-смертники, прячась в кроне дерева или посреди кукурузного поля, имели обыкновение обвесить себя гранатами и взрывчаткой. В последний миг сопротивления, когда заканчивались патроны, снайпер выдёргивал чеку и бросался на наших солдат или под танк, превратившись в «живую бомбу».

…и были ровесники в списке потерь

Много моих однополчан погубили такие вот смертники, не жалея даже совсем молодых парней, одного со мной возраста. Но мне солдатская фортуна благоволила – ни разу не был ранен, хотя служил и заряжающим орудия, и потом связистом, а обе эти службы по-своему опасны.

Всего в той 24-дневной войне враг потерял убитыми около 84 000 солдат и офицеров, а безвозвратные потери Советской армии составили 12 000 человек.

Поле пленных

Всё дальше вглубь Китая продвигалась наша артиллерийская бригада, освобождая один за другим города на северо-востоке страны – Мулин, Мудадзянь, Нинань…

Когда 1 сентября Нинань остался позади, мы вышли на большое поле и спешили окопаться, как велит солдатская наука. Но приказа всё не поступало. Эта пауза озадачила нас: отчего же медлит командование?

И тут видим картину: показались на горизонте разоружённые японские солдаты – десятки, сотни, а потом и тысячи… Оказалось, это идут остатки Квантунской армии, решившие наконец сдаться на милость победителя. А уже утром 2 сентября подоспела официальная новость: Япония капитулировала!

Шесть лет на берегу

После известия о капитуляции наша бригада вернулась в Нинань, и здесь мы служили ещё месяц. Довелось и в засадах сидеть, упреждая вражескую вылазку. Всё потому, что отдельных фанатиков даже капитуляция не убедила – они продолжали «воевать» в одиночку, таясь среди маньчжурских сопок, и обезвредить их стоило немалых трудов.

Лишь 1 октября 1945 года наша часть перебазировалась обратно на советскую территорию. Теперь мы расположились в селе Славянка Хасанского района, на самом берегу Японского моря. Здесь я служил до 1951 года. Бывал в эти годы во Владивостоке – по морю от нашей Славянки до него было всего 40 километров (хотя если ехать, петляя, по железной дороге, расстояние увеличивалось аж до 100 километров).

В новом веке - слобожанин

В 1951 году меня демобилизовали. Поработав год грузчиком в Молотове, я переехал в Горьковскую область, где устроился рабочим в леспромхоз – и здесь же в 1954-м женился.

Потом, в 1959-м, перевёз семью в Афанасьевский район Кировской области, где работал до пенсии в Бисеровском леспромхозе. Вырастил трёх дочерей – Любовь, Надежду и Галину. Две дочки живут в Слободском, потому в 2011-м и мы с супругой перебрались сюда.

Награды и наследники

Судьба не обделила меня наследниками, а страна – наградами. Если считать с самым маленьким правнуком, который родился в сентябре 2013-го, у нас с супругой Клавдией Ивановной семь внуков и десять правнуков.

Из наград назову основные: орден Отечественной войны II степени, медаль «За Победу над Японией» и медаль «Ветеран труда».

Приятно, не скрою, внимание со стороны местной власти и слободских школьников: пускай я живу здесь всего три года, но поздравления с Днём Победы и личным юбилеем получаю наравне с коренными слобожанами.

Подготовка к публикации – Л. Шишмакова,
Центр патриотического воспитания им. Булатова