Не только благодаря редкому имени его знает Слободская земля. Больше 30-и лет посвятил Эрик Кузницын районному животноводству. Работая зоотехником, он объездил малую родину вдоль и поперёк – нет в нашем краю такой деревни, куда бы не приводили его дела.

Но наш рассказ о другой странице его биографии – давней войне, в которую 18-летний Эрик вошёл рядовым стрелком. Этими воспоминаниями ветеран поделился с сотрудниками Центра патриотического воспитания им. Булатова, где сейчас готовится 2-е издание сборника «За Победу над Японией. Слобожане - участники советско-японской войны 1945 года».

Школа. Служба. Фронт

Я коренной слобожанин: здесь мой папа работал бухгалтером, а мама была домохозяйкой.

1 сентября 1943-го я пошёл в 10-й класс школы № 7, и в этот же день мне исполнилось 17 лет – а через две с небольшим недели меня вместе со сверстниками призвали в армию. В телячьих вагонах нас привезли на Дальний Восток, в Амурскую область, где стали обучать военному делу. Поначалу мы жили в больших землянках (по 120 человек в каждой), после в казармах возле берега Амура, а весть о Победе над гитлеровской Германией застала нас в летних лагерях.

Между тем, наши сражения были ещё впереди: в отличие от сложившего оружие вермахта, милитаристская Япония цепко держалась за оккупированный северо-восток Китая.

В эту войну я вступил рядовым стрелкового полка 12-й стрелковой дивизии, входившей в состав 2-го Дальневосточного фронта под командованием М. Пуркаева.

Война с опережением

Поскольку я оказался в разведроте, то и война началась для меня на несколько дней раньше, чем для большинства бойцов Дальневосточного фронта. Уже 5 августа мы переправилась через Амур на катерах – и, не доходя до оккупированного берега, угодили под обстрел. По приказу командиров нырнули с борта в воду. С большими потерями прошли равнинный участок берега, – его простреливал с вышки японский солдат.

Поднялись в сопки и здесь наткнулись на опорный пункт японцев. Последовал жестокий бой, унесший много жизней с обеих сторон. После чего мы потратили ещё несколько дней, чтобы подойти к японскому укрепрайону.

Тем временем позади нас уже разворачивались полномасштабные бои – с 10 августа на нашем участке фронта началось общее наступление.

Ползком к спасению

Не зря наши предки сказали 1000 лет назад: «Худой мир лучше доброй ссоры». Даже современная война, с её средствами навигации и связи, во многом непредсказуема и стихийна – а что уж говорить про наши манёвры в сопках.

Навсегда я запомнил, как в очередной атаке потерял связь со своим подразделением. Под огнём противника часть товарищей погибла, уцелевшие рассредоточились – и наступил такой момент, когда нигде в зоне видимости людей не осталось.

Какова же сейчас тактическая обстановка? Нужно ли продолжать наступление, или пора закрепляться в обороне? – Ничего этого из ложбины в сопках было не увидать. Оставалось действовать, сверяясь с одной лишь собственной интуицией.

Уже не имея чёткого ориентира, я делал выстрел за выстрелом в ту сторону, где предположительно находился враг, пока острая боль не пронзила обе ноги. Истекая кровью, я на время потерял сознание, потом от боли вновь очнулся – и понял, что из-за ранения больше не могу держаться на ногах. Оставалось ползком добираться до своих позиций, изо всех сил орудуя локтями. На этом пути я наткнулся на солдата-земляка по фамилии Баталов и старался двигаться с ним одним курсом, но вскоре потерял товарища из виду, да и сознание к этой поре уже работало плохо…

Спасение пришло в лице санинструктора роты Кочнева. Он обнаружил и дотащил меня до ближайшей воронки, в которой оказались ещё трое однополчан. Здесь я снова впал в забытьё, чтобы очнуться назавтра в палатке медсанбата.

Носилки и счастливая звезда

Придя в себя в медсанбате, из рассказов окружающих я узнал, как развивались события прошедшей ночью. Все рассказчики были единодушны во мнении, что мы родились под счастливой звездой и должны праздновать пережитые сутки как второе рождение. Оказалось вот что: по соседству с нашей в поле располагались ещё две воронки, и в каждой боевые товарищи спрятали по несколько раненых – в расчёте вернуться за нами, когда утихнет бой. Но утром те, кто пришёл на выручку, увидели печальную картину: в двух воронках все раненые были зарезаны.

Характер их ран не оставлял сомнений: ночью на две этих воронки наткнулись японцы и безжалостно решили участь беспомощных и умирающих (солдаты Kвантунской армии, не тем будь помянуты, любили и умели пускать кровь без лишнего шума – ножом или штыком).

До третьей воронки, где я лежал без сознания, враги не добрались. Просто проскочили, не заметив? Или спугнуло их что-то? – Гадать об этом было теперь бессмысленно. Сутки я лежал на своих носилках от перевязки до перевязки – и всё благодарил судьбу, что отвела от меня эту вражью силу, с которой мне самому в ту ночь было не совладать.

Здравствуй и прощай, Слободской!

Долечивался я сначала в госпиталях Амурской области, затем в узбекском Самарканде. Оттуда в декабре 1945-го в сопровождении медсестры приехал в Киров.

Уже в Слободском мне дали III группу инвалидности с пенсией 12,5 рублей, – даже по тем деньгам сумма очень скромная. Трутнем я от роду не был, и теперь охотно бы нашёл подработку – но самочувствие было настолько плохое, что едва хватало сил управляться по дому. А стоило пойти на поправку, как меня вновь признали годным к строевой службе и во второй раз призвали в армию. (Сказался, должно быть, послевоенный дефицит мужского населения). В этот раз направили служить в Саратовское пехотное офицерское училище – старшиной хозяйственного взвода. В декабре 1946-го меня снова ждала демобилизация и возвращение в родные края.

С перевоза – в институт

Вернувшись в Слободской, до сентября 1947-го я работал перевозчиком на Посадском перевозе (где сегодня находится «Водоканал»). В 1947-м по сталинскому указу стали выдавать аттестаты о среднем образовании тем, кого в 1943-м взяли в армию из 10-го класса. Мне аттестат вручала директор школы № 7 Фаина Дмитриевна Малых – мама врача и краеведа Эмилии Пэмы.

С этим аттестатом я поступил на очное отделение зоотехнического факультета Кировского сельхозинститута. Окончив институт, работал по направлению в Белой Холунице зоотехником райзо (районного земельного отдела), потом стал зоотехником в колхозе им. Сталина, а позднее и возглавил этот колхоз.

Когда годы работы по направлению подошли к концу, я попрощался с Белой Холуницей и вернулся на малую родину. Здесь тоже работал по специальности на разных должностях, от зоотехника в колхозе «Россия» до руководителя слободской племстанции. Венцом трудовой биографии стал пост главного зоотехника Слободского района, с которого в 1986-м я вышел на пенсию.

Награды и времена

Жизнь шла своим чередом, принося все те плоды, что положены умеющему трудиться и ждать. Женился я в 1957-м в Карино, где работал в ту пору. Наш сын Владимир тоже остался верен малой родине – он предприниматель, живёт в Слободском, растит моих внука и внучку.

37 лет назад мне присвоено звание «Заслуженный зоотехник РСФСР». Имею также несколько трудовых орденов: «Знак почёта», «Ветеран труда» и Орден Трудового Красного Знамени.

Напоминание о военных днях – орден Отечественной войны II степени, медали «За отвагу» и «За победу над Японией».

Наблюдательный собеседник и сегодня, бывает, спросит 9?мая при встрече:

– Почему у Вас, Эрик Владимирович, Сталин на медали смотрит в другую сторону?

(В другую – это если сравнивать с медалью «За победу над Германией»).

– Потому что, – отвечаю, – и война у меня была другая. На дальневосточных рубежах. Туда-то, по замыслу художника, и смотрит с медали Генералиссимус, если приложить мою медаль к карте мира. А мирная жизнь… она была такая же, как у миллионов сверстников. Временами тяжкая, временами славная – а в целом говоря, такая жизнь, за которую не стыдно. Сейчас уже слово за следующими поколениями?– поднимут они нашу планку или уронят. Всё в их руках.

Подготовка – Н. Шишмакова,
Центр патриотического воспитания им. Булатова