В самом начале 2016 года жительница города Слободского Нина Николаевна Лумпова встретила своё 95-летие.

В её рассказе о пережитом нет желания напугать или разжалобить слушателя – напротив, своим примером Нина Николаевна показывает: в любой ситуации у человека есть возможность проявить свои лучшие качества.

Портной из Шерстней

Я родилась на Белохолуницкой земле – в деревне Шерстни Прокопьевского сельсовета – и была одной из трёх дочерей в дружной крестьянской семье, где никто не сидел без дела.

Папа был мастером многих ремёсел – в придачу ко всем традиционным крестьянским занятиям, он самоучкой освоил портняжное дело и обшивал всю семью, сидя вечерами за швейной машинкой, а заодно и брал заказы со стороны, чтобы заработать лишнюю копейку.

Добавьте к этому немалое количество живности на подворье (коровы, овцы, поросята, лошадь) – и будет понятно, что каждый в нашем доме был занят с утра до вечера.

Две науки

Помню, я ещё не ходила в школу, когда папа впервые усадил меня на лошадь, запряжённую в борону. Сижу и знай себе погоняю. Однажды лошадь споткнулась, упала на передние ноги, и я снарядом перелетела через её голову – хорошо, что на мягкую землю. Ушиб был совсем небольшой.

Школьные будни проходили, как у многих ребят в сельской местности – сначала мы учились в одной школе за два километра от дома, следующая была уже за три, а в семилетку нас записали в неближнее село Прокопье.

Окончив семь классов, я поступила в школу ФЗУ (фабрично-заводского ученичества) в Вахрушах, где два года училась на фрезеровщика и счетовода.

Бригадир

От первых недель военного времени, вдобавок ко всем типичным картинам (сборы мужчин в армию и плач провожающих), у меня осталось особенное воспоминание  – как забирали для нужд фронта двух колхозных лошадей, Красотку и Ударника. Заплетя им на прощание косички, я долго гладила каждую, зная, что больше не свидимся:

– Люди, кому повезёт, ещё вернутся. А кто будет возвращать лошадь в родной колхоз? Тому уж не бывать. Воюйте хорошо, наши лошадки!

В короткий срок у нас в колхозе «Шерстнёвском» остались только не подлежащие призыву старики да женщины. Потому вскоре меня назначили бригадиром на две деревни – по меркам тех лет мои 7 классов были отличным образованием!

Крестьянский уклад с началом войны остался неизменным в своей основе – мы, как в мирное время, продолжали выращивать пшеницу, овёс, рожь, ячмень и лён. Главная разница в том, что теперь все тяготы легли на женские плечи.

На делянке и за трибуной

В первую военную зиму меня, в числе нескольких женщин, отправили в посёлок Чёрная Холуница заготовлять лес. Важности этой работе добавляла информация, что заготовленная нами берёза идёт на слободской фанерный комбинат, где производят фанеру для авиационной промышленности.

А рождение этой фанеры происходило здесь, посреди глухого вятского леса, где несколько женщин орудовали двуручными пилами. Начальство было строгое и не велело оставлять больших пеньков, потому прежде пиления приходилось хорошо помахать лопатой, чтобы подобраться ближе к комлю.

В 1942 году для помощи фронту был выпущен Государственный военный займ. Меня выбрали уполномоченной по этому займу. В задачи уполномоченного входила агитация – проводить собрания и объяснять людям:

– Хотя и нет сейчас ни у кого копейки лишней, а скидываться на помощь фронту всё-таки необходимо – если немец одолеет, лучшей жизни нам точно не видать.

Вообще в ту суровую пору для нужд народного хозяйства предлагали сдавать всё, от чего был хоть какой-то прок – мясо и шерсть, шишки и берёзовые почки, и даже печную золу для удобрения полей.

Оставаясь при этом бригадиром, я также занималась распределением хлебного пайка среди работающих – по 800 граммов в день на труженика.

Военные вёсны

По весне мы оживали вместе с природой. Сквозь сухую прошлогоднюю траву пробивалась первая зелень – и сразу шла в еду. Первенцы этого весеннего урожая в нашем краю – мучнистые верхушки побегов полевого хвоща, прозванные в народе «пестики». Их ели свежими, варили, а у кого хватало толку – заготовляли впрок: высушив, размалывали, чтобы добавлять потом в муку при выпечке хлеба.

Ещё одной добавкой для экономии муки был сушёный клевер. Он придавал хлебным лепёшкам чёрный цвет, делая их похожими на уголь.

Повестка, справка, похоронка…

Лето 42-го наша женская бригада провела, выравнивая поле для аэродрома. Он разместился в Зуевском районе между деревнями Ардаши и Маклаки. Не каждая хозяйка рыхлит свой огород с таким тщанием, с каким мы разбивали руками земляные комья, превращая колхозное поле во взлётную полосу.

Ещё один памятный эпизод того лета – увиденный на железнодорожной станции военный эшелон, весь испещрённый маленькими дырочками от пуль.

Не успели мы приехать домой, как мне пришла повестка в морфлот. Но моим ответом военкомату стала справка от врача – в эту пору я уже вынашивала под сердцем дитя, потому не подлежала призыву.

Отцом ребёнка был Витя Тукмачёв – местный паренёк тремя годами младше меня, с которым мы встречались и собирались пожениться, однако его, в отличие от меня, забрали на фронт. А я вскоре родила своего первенца – девочку Алю, которая сейчас живёт в Волгоградской области. Ей было три месяца, когда Витя сумел заглянуть к нам на побывку, а очень вскоре после его отъезда нам прислали извещение «пропал без вести». Если верно сообщает «Книга Памяти» и архивные данные, Витина могила находится в Львовской области (западные рубежи современной Украины).

«А для души осталась песня»

Тяжёлый каждодневный труд и горе утраты близких – со стороны глядя, казалось, что разве в такой год нам будет до песен? Но жизнь продолжалась, и душа искала какое-то утешение. Когда зимой мы иногда собирались с подругами на посиделки, моей обязанностью была игра на балалайке – я освоила этот инструмент ещё в раннем детстве.

На высокую патриотическую лирику мы не замахивались, а пели взятое от старины – «Последний нонешний денёчек», «Ой, мороз-мороз, не морозь меня», или вот эту, у которой нет отдельного названия:

Сухой бы корочкой питалась,
Холодну воду бы пила,
Тобой бы, милый, наслаждалась,
И тем довольна я была.

Коли нет уже милого, только и остаётся, что отвести душу в песне.

Суженый

После войны судьба свела меня с Николаем Лумповым – тоже уроженцем Белохолуницкого района (из деревни Кинчино), на шесть лет меня старше. Призванный в армию в 1941-м, летом 1942-го он был серьёзно ранен под Сталинградом и десять месяцев лежал в госпитале.

Дойдя под конец войны до Германии, мой Николай демобилизовался в октябре 1945-го и дома стал работать в леспромхозе, – тогда-то мы и познакомились. Свадьбы не заводили (не такое время было), а просто оформили свои отношения в ЗАГСе и оба начали жизнь, как говорится, «с чистого листа».

На весах совести

Военные нужда и голод не прошли в одночасье – такое ведь только в сказках бывает. Долго ещё мы ели хлеб с травяными добавками, высушивая для этой цели ботву калеги (народное название брюквы). А уж как тщательно делили хлебный паёк, – помню до царапин те весы с гирями и цепочкой, на которых проверяла драгоценные ломтики.

Но при всех тяготах люди не отчаивались – общее горе сблизило жителей округи. Чтобы помочь друг другу, часто созывали так называемые «помочи», когда за дело берутся сообща все друзья-соседи – распилить на сезон дрова для вдовы с маленькими ребятами, или поставить сруб семье, где хозяин вернулся с войны инвалидом и не может плотничать…

Отрадой послевоенных лет стали киносеансы, которые на селе проходили очень просто: приедет передвижная киноустановка, в ограде у кого-нибудь растянут вместо экрана белую простыню – и пожалуйте кино. Самый памятный мне фильм, который показывали в начале 60-х, называется «Девочка ищет отца».

Мирные вехи

Друг за другом родились наши с Николаем дети: в 1948-м – дочка Неля, а в 50-х трое сыновей. (С мужем мы прожили 38 лет, пока летом 1993-го он не оставил этот мир в возрасте 78-и лет).

Работая на ферме старшей дояркой, я приходила на смену к трём утра – хоть в будни, хоть в праздники. В моей группе были 18 коров. Закрыв глаза, я и сейчас мысленно могу пройти вдоль стойла и сказать, кто где находился – вот тут Найда, Малыш, Ромашка, дальше Дочка, Красотка, Кнопка, за ними Пеструха, Чернавка, Рябина и т.д.

Венец моих заслуг – орден Трудового Красного Знамени, вручённый в середине 70-х. В сентябре 1976-го среди доярок совхоза «Прокопьевский» я добилась лучшего надоя – 272 килограмма!

Ветеранская забота

Хотя на пенсию по льготе я вышла в 50 лет, но ещё немало лет продолжала работать – неуютно сидеть без дела, когда привыкнешь подниматься в третьем часу утра. Попутно я несколько лет была депутатом сельсовета, участвовала в местной самодеятельности, а дома для души вязала кружевные подзоры и салфетки. Вяжу и сегодня что-нибудь несложное – к примеру, круглые половички из молочных пакетов.

В Слободском живу шестнадцатый год – переехала сюда к дочке в самом конце XX века. Кто бы мне сказал тогда в 40-х, что увижу ещё и новый век человечества!

Уже столько мирных дней за плечами, что пора бы забыть о войне. Но вот не выходят из головы впечатления тех лет. Может быть, оттого, что есть о ком переживать: у меня же 5 детей, 10 внуков и 9 правнуков.

Глядя на них, я мысленно говорю: «Мы ведь для того и надрывались, и голодали 70 лет назад, чтобы вам жить на своей земле и под мирным небом».

Подготовка публикации – Наталья Лихачёва,
Центр патриотического воспитания им. Булатова
Виктор Хардин